Я сожалею о смерти твоей мамы.

Искренне,

* * *

Я СКОМКАЛ ПИСЬМО и зашвырнул его в окно Рэйчел. Комок приземлился на ее столе прямо поверх всех остальных писем, которые я бросал раньше.

Когда несколько месяцев назад ее маме диагностировали рак четвертой стадии, Рэйчел отказалась в это поверить. Она выбегала из дома и поднималась ко мне в комнату всякий раз, когда ее мать начинала говорить что-то вроде: «Когда я уйду, убедись в том, что…» или «когда вы останетесь вдвоем с отцом, не забывай…»

Рэйчел была полностью уверена, что ее мама победит болезнь, и не хотела ее слушать.

Несмотря на то что мои родители (и многие другие наши соседи) очень хотели надеяться на чудо, они все же готовились к худшему.

Рэйчел была единственной, кто не желал слышать об этом.

После похорон она сидела на полу в своей спальне и горько плакала.

Ее дальние родственники приносили еду и цветы к входной двери в течение первых двух недель, махали мне рукой, когда я смотрел в окно, но в конце концов они перестали приходить.

Я швырял ей в окно тонны писем, говорил, как мне жаль, спрашивал, не нужно ли ей что-нибудь, но она ни разу мне не ответила.

Ее приятели из школы (правильнее сказать – «одноклассники», так как у нее никогда не было настоящих друзей) ни разу не зашли к ней домой, чтобы узнать, все ли с ней в порядке, и, насколько я мог судить, никогда не звонили и не отправляли ей писем. Когда я встретился с одной из ее подруг по арт-клубу, чтобы узнать, не собирается ли она зайти к Рэйчел, та мне заявила: «А почему Рэйчел сама не может меня навестить? Я хочу сказать, она довольно сильная девушка, и я уверена, что она не станет бесконечно плакать по такому поводу, верно?»

Встав из-за своего письменного стола, я решил, что пора мне перестать ждать ответа от Рэйчел. Цветы, принесенные в знак сочувствия, так и завяли на крыльце, и Рэйчел с отцом не выходили из дома целую вечность.

Я сделал несколько деловых звонков и переоделся. Потом купил букет лилий в любимом цветочном магазине ее матери и припарковал машину у их дома.

На мой звонок в дверь никто не ответил.

Я еще раз позвонил.

Ответа не было.

Постучав изо всех сил, я пять минут подождал, а затем приподнял четвертый цветочный горшок из тех, что стояли по краю крыльца, и взял запасной ключ от их двери.

Войдя внутрь, я заметил мистера Доусона, сидящего в гостиной.

Он смотрел на экран, и по его лицу текли слезы.

«Вы, Ричард Доусон, берете Мэри Лондон в законные жены?» – раздался из динамиков звучный голос.

Мистер Доусон кивнул и всхлипнул, продолжая смотреть свое свадебное видео.

Я прошел через столовую и направился наверх, но Рэйчел там не было. Я проверил все остальные комнаты и спустился на кухню. Рэйчел стояла перед плитой, бледная, похудевшая на несколько фунтов. Когда я вошел, ее карие глаза встретились с моими, и она скрестила руки на груди.

– Итан Уайат, если ты здесь, чтобы сказать, что тебе жаль или что моя мама в лучшем мире, пожалуйста, не надо. – По ее лицу покатились слезы. – Я наслушалась этих слов на всю оставшуюся жизнь.

– Я здесь вовсе не для этого, – сказал я и протянул ей лилии.

– О… – Она провела рукой по цветку. – Мама покупала их каждое последнее воскресенье месяца. – На ее лице, залитом слезами, медленно появилась улыбка. – Они всегда были в это время в ее любимом магазине… – Рэйчел замолчала. – Она обычно…

– Сегодня как раз последнее воскресенье месяца, – сказал я, подходя ближе к ней. – И сейчас как раз то время, когда вы с ней обычно отправлялись на обед в кафе «Голубое озеро», верно? Даже когда ты сидела под домашним арестом?

Она кивнула.

– Да. Даже когда я была под домашним арестом.

– Ну вот, я позвонил в кафе сегодня утром. – Я вытащил из кармана ключи от своей новой машины. – Они собираются целый день держать для тебя на озере специальную лодку. – Рэйчел ничего не сказала, она просто смотрела на меня. – Если ты не хочешь идти, ничего страшного, – сказал я. – Но я подумал, а вдруг ты все же захочешь выйти из дома.

– Это кафе находится рядом с колледжем, за пределами зоны твоего водительского удостоверения.

– Уже нет. – Я протянул ей бумажник, и она открыла его.

– Так у тебя теперь есть полноценные водительские права? – Она подняла на меня глаза. – Это правда?

– Да. Получил две недели назад, одновременно с новым синим кабриолетом.

– Что я слышу? – Она подняла бровь. – А почему же ты сразу не бросился сюда, чтобы похвастаться передо мной?

Я не ответил.

– Ну, что ж. Прими мои поздравления с новой машиной, – сказала Рэйчел. – Что касается экзамена на права, я уверена, что ты каким-то образом смухлевал или же проходил его у какой-нибудь сорокалетней тетки, любительницы мальчиков, у которой нет вкуса, и она решила, что ты очень симпатичный.

– Определенно последнее. – Я улыбнулся. – А потом она угостила меня мороженым.

– Я так и подумала. – Она закатила глаза. – Буду готова через несколько минут.

Она вышла из кухни и помчалась наверх, вернувшись в голубенькой рубашке, которую они с мамой носили по очереди. Рубашку, которую она сама смоделировала и разрисовала вручную, с надписью «Мама – лучший друг дочери»… Взяв с собой лилии, она направилась к входной двери.

Ее отец все еще смотрел видео, поэтому перед уходом я поправил подушку у него за головой и поставил перед ним стакан воды.

Когда мы подошли к моей машине, я открыл для Рэйчел пассажирскую дверь, и она села рядом с водительским местом. Держа цветы на коленях, она откашлялась.

– Твоя новая подружка изменяет тебе с твоим «настоящим другом» Майком Харпером, который живет за несколько домов от нас вниз по улице, – сказала она. – Я видела, как они вместе всю эту неделю во время пятого урока ходили к нему домой. Они тусуются в его комнате, а потом возвращаются в школу.

Я завел мотор и внимательно посмотрел на нее.

– Я собиралась сказать тебе это, когда мы поссоримся в следующий раз, – объяснила она. – Но, поскольку я знаю, что она тебе действительно нравится, и у нас сейчас временное перемирие, я думаю, ты должен бросить ее как можно скорее.

– Непременно. – Я протянул ей коробку салфеток и выехал на улицу.

На этом наш разговор закончился, Рэйчел продолжала смотреть вперед ничего не видящим взглядом. Полчаса мы ехали молча, и на каждом светофоре я наклонялся и прижимал к ее щекам свежую салфетку.

Когда мы прибыли в кафе «Голубое озеро», официантка бросилась к моей машине и открыла дверь Рэйчел. Она обняла ее и крепко прижала к себе.